Есть такие практики, которые невозможно сделать себе самому. В таких случаях я говорю, что по-доброму завидую участникам, получающим от меня как от Мастера то, что и я хотела бы получить. Например, в Мистерии Благословение Рода, которую мы проводим совместно с моим соратником Ратмиром Харадием. Я проигрываю для участников роль матери – родной матери и архетипической Матери Рода. А Ратмир, соответственно, роль отца. Мы отходим подальше от группы в разные точки, чтобы участники могли беседовать с нами индивидуально, подходя по одному. Я беру человека за руки, смотрю ему в глаза и произношу, что в этот момент я не Алёна, а мать его рода. Я предлагаю начать общение с покаяния: «Прости меня, мама, за то что я…» — например, «считал, что ты меня не достаточно любишь и не так, как должно, заботишься обо мне…»
В такой откровенной исповеди обнаруживаются удивительные вещи. Например, что сын занимает место отца своей матери. Звучит это примерно так: «Я столько вложил в тебя, мама, я отдал тебе всё, что ты дала мне, я поднял тебя на уровень выше, я уже столько лет забочусь о тебе, отпусти же меня, наконец!» Что чувствует мать, слыша такие речи? Моё тело сжалось. Я почувствовала страх брошенного ребенка. Оказывается, мама была в отношениях с сыном маленькой девочкой, дочкой. Конечно, такому мужчине трудно будет создать свою семейную систему, ведь он уже занимает место отца маленькой девочки. К тому же, мать, поставленная в роль младшей по отношению к сыну, не может дать ему благословение. Благословение идёт только от старшего к младшему.
Другой случай. Всё, что говорит мне «дочь» не вызывает никаких эмоций, кроме раздражения. Я смотрю на неё как на чужую, ну, в лучшем случае – дальнюю родственницу. А «дочь» всё перечисляет все свои бесполезные старания понравиться маме. Что же делать? Тут явно отсутствует канал материнской любви, более того, похоже, материнский инстинкт не был включён. Начинаю передавать участнице мистерии свои ощущения, наблюдение за реакцией моего тела. И выясняется, что у её мамы во время родов произошло заражение крови, начался абсцесс, она чуть не умерла. Дочку сразу отлучили надолго. Надо было спасать и выхаживать мать. Потом мама поправилась. Они соединились. Но, получается, что материнский инстинкт не включился, он был заглушен инстинктом самосохранения. Более того, для матери на подсознательном уровне записалось, что дочь – это опасно для жизни. Вот почему отношения между ними были такими непростыми, болезненными, травматичными. Однако, что бы там ни было, и дочери, и матери хочется любви. Да, чтобы родовой канал любви был чистым, и любовь продолжала течь к потомкам, нужно было пережить это осознание в мистерии и постараться исцелить травму.
— Вспомни, как мама тебя ждала и хотела, когда ты была у неё в животе, — говорю я женщине.
— Да, мама говорила, что очень хотела меня.
И вот тут происходит то, чему я завидую…
— Вставай, — говорю я. И мы обе поднимаемся. – А теперь становись на колени и прижимай свою голову к моему животу. Прижимайся покрепче, обнимай меня руками, почувствуй, через это прикосновение к животу, что ты в животе у мамы.
Я кладу руки на голову «дочке», которая от этих прикосновений начинает рыдать. Я глажу её и приговариваю, что она очень любима, что я люблю её, жду с нетерпением момента, когда я её увижу, что я счастлива быть её мамой, носить её под своим сердцем. Что с каждым биением моего сердца в неё входит моя любовь и моё благословение. Входит навсегда…
Да мне тоже хочется плакать. В это время во мне включается и моя внутренняя мать, и моя внутренняя дочь, и я чувствую их раны. Мы вместе проливаем слёзы облегчения от наступившего, наконец, принятия матери и дочери. Мы понимаем, что именно любовь, всегда была, есть и будет между нами.
Точно также и «сына» я поставила на колени, уткнувшегося в мой живот, и сказала ему: «Ты младший, я старшая, я даю, ты получаешь. Прими моё благословение!»
Людям так нужен этот сокровенный разговор с самыми значимыми для нас людьми – матерью и отцом! Мы хотим быть принятыми такими, какими мы есть, – со своими обидами, злостью, глупостью. На самом деле, эти разрушительные чувства – не что иное как наш поиск любви. Просто искали не с той стороны, заблудились…
— Мне так важно было услышать маму, — говорит участница мистерии о своей покойной матери. – И я услышала её. Теперь я знаю, она меня слышит…
И слёзы, слёзы…
Слёзы и сейчас заливают мои глаза, когда я пишу этот текст. Но я счастлива вот так плакать и обнимать «детей». Ведь эти слёзы растапливают барьер между сердцами. И мы попадаем в поле любви.
